Заголовок:

Владислав Иноземцев. Внешний долг: Жить по статистике

Источник:

Ведомости, №2 (2024), 10.01.2008

Дата:

2008-01-10 (год-месяц-день)

Персона:

[1] Иноземцев Владислав Леонидович

Внешний долг: Жить по статистике

Владислав Иноземцев

10.01.2008, №2 (2024)

Всем известно знаменитое высказывание Бенджамина Дизраэли о том, что "существует ложь, большая ложь и статистика"; в справедливости именно этой последовательности можно убедиться на разных аспектах российской экономической реальности. Но наиболее впечатляет не статистика роста уровня жизни или темпов инфляции, а цифры, призванные охарактеризовать состояние внешнего долга Российской Федерации.

Когда в начале 2000 г. Владимир Путин встал во главе страны, никто и не думал о "проблеме-2008" — все внимание было приковано к "проблеме-2003", так как именно на этот год приходился пик выплат по внешнему долгу. На 1 января 2000 г. за государством числилось $132,8 млрд. Но изменение глобальной конъюнктуры сырьевых рынков и ужесточение фискальных мер привели к тому, что к 2003 г. государство снизило свои обязательства до $98,2 млрд, к середине 2006-го — еще на треть и сейчас они составляют чуть более $37 млрд. Россия — одна из наименее обремененных долгами стран мира: по отношению к ВВП размер ее долга составляет менее 4%, к экспорту — около 10%.

Но так ли все хорошо? Не совсем. В начале 2000-х гг., когда российская экономика оправлялась после дефолта и приток капитала извне был крайне скудным, снижалась общая сумма долгов — не только государства, но и коммерческих структур. Однако начиная с 2004 г. она стала быстро расти — сначала на 22%, потом на 21%, в 2006 г. — уже на 29%, а в 2007-м прирост превысит 40% в годовом исчислении. Итог: сегодня Россия и российские компании должны иностранным кредиторам около $440 млрд.

Что это за компании? Согласно большинству оценок от 55% до 60% корпоративного долга приходится на долю тех из них, основным акционером которых является государство: это прежде всего "Газпром", "Роснефть", ВТБ, а также ряд других. Выходит, что обязательства российского государства и его структур достигают $250 млрд, а чистый прирост долга в 2002-2007 гг. превысил $120 млрд. Если учесть, что Стабфонд составил на 1 ноября $147,6 млрд, окажется, что в непредвиденной ситуации его может хватить только на покрытие этих новых займов и процентов по ним года этак за два. Разумеется, не все так буквально, но факт остается фактом: в ближайшие 10 лет госкомпании вынуждены будут потратить не менее $200 млрд, которые могли бы остаться в России, на выплату долгов. Эффективность же использования госкомпаниями привлеченных ими средств не может быть сейчас оценена даже приблизительно.

Обычно россиян призывают не волноваться, заверяя нас: госкомпании эффективны, они имеют устойчивую выручку, и нет повода для беспокойства. Иногда говорят, что пришло время установить контроль за новыми заимствованиями и согласовывать их с Минфином или Центральным банком. Но вопрос даже не в том, успешен ли бизнес государственных компаний, а в том, собирается ли государство отвечать по их долгам (а ведь значительная часть "привлеченки" пошла на выкуп ЮКОСа и практически сразу оказалась в казне) и если собирается, то какие последствия это может вызвать.

Для оценки этого можно обратиться к примеру страны, которая 20 лет назад была во всем мире символом успешности, — Японии. Ее хозяйственная модель основывалась на жестком бюрократическом контроле над экономикой; не зря нобелевский лауреат Амартия Сен назвал Японию "единственной коммунистически организованной нацией, достигшей впечатляющих экономических результатов". В принятии решений последнее слово оставалось за министерством внешней торговли и промышленности и минфином. Власти напрямую или через своих представителей контролировали около 40% экономики. Бывшие правительственные чиновники (amakudari) в 1990 г. возглавляли 1114 из 2200 крупнейших компаний (хотя действующие и воздерживались от такой чести). Государство через скрытые формы финансирования обеспечивало почти 30% всех производственных инвестиций. Процесс распределения госконтрактов даже имел особое название — dango — и предполагал, что победители каждого конкурса известны задолго до проведения; "откаты" в 20% считались нормой. Близкие к правительству компании делали долги, не думая об эффективности: монополия обеспечивала им нужную доходность. Процветали торговля, фондовые и риэлторские операции. Если в США розничные цены товаров превышали отпускные цены изготовителей в среднем на 70%, то в Японии 350%-ная наценка мало кого удивляла. За все платил потребитель, на всем зарабатывали чиновники.

В 1990 г. "коммунизму с японской спецификой" наступил конец. Стремясь избегнуть массированного промышленного спада, правительство стало покрывать долги компаний, находившихся в состоянии технического банкротства. Государственный долг вышел на поверхность — и с 1985 по 1999 г. вырос с 84% до 310% (!) ВВП. Подконтрольный правительству Банк Японии опустил ставку до 0%. Была запущена специальная Фискальная инвестиционная и ссудная программа (Fiscal Investment and Loan Program), которой в самом тяжелом 1997 году пришлось потратить на покрытие корпоративных долгов почти $410 млрд.

Означает ли все это, что России не следует идти по японскому пути? Вопрос так вообще не стоит: слишком уж велика разница между реально модернизировавшейся Страной восходящего солнца и жирующей за счет растущего импорта Страной утекающей нефти. Но можно уверенно утверждать: государство не позволит обанкротиться компаниям, в которых в каждом втором шкафу спрятано по неприятно пахнущему скелету и которые сегодня государственны только на бумаге. Ему придется выплатить миллиарды, якобы зарытые в сибирских просторах и истраченные на нелетающие самолеты, никому не нужные автомобили, нанотехнологии и компьютерные программы.

Остановить процесс накопления государством долгов частных фирм никто из нас не в силах — об этом позаботились те, кто приватизировал и власть, и страну. Нам остается требовать хотя бы правды. Привлекаемые госкомпаниями ссуды должны учитываться на особых счетах в Министерстве финансов; они должны гарантироваться государством, а предельный размер этих гарантий должен утверждаться Государственной думой так же, как предельные размеры государственного долга США — конгрессом. Страна должна знать не только тех, кем ей указывают гордиться, но и тех, за кого ей, возможно, придется расплачиваться. Нужно жить не по лжи, а по статистике, сделав ее предварительно честной и достоверной.

Автор — директор Центра исследований постиндустриального общества, издатель и главный редактор журнала "Свободная мысль"